Альбом «Youthanasia»
«Мой любимый гитарист – Марти Фридман, – заявляет Дэйв Мастейн. – Конечно, после меня».
Лидер группы Megadeth был найден внутри склада, возведённого из бетонных блоков, где-то в южной части Финикса. На улице – около 100 градусов по Фаренгейту. Несмотря на то, что внутри склада не намного прохладнее, участники Megadeth вместе со своим продюсером соорудили здесь небольшую студию, в которой предусмотрительно был установлен большой кондиционер. Это своеобразное пристанище, которое стало зданием внутри здания, стало местом рождения новой пластинки «Youthanasia». Финикс был выбран местом записи альбома потому, что этот город является базой группы, которая недавно покинула суетливый и шумный Лос-Анджелес. В Финиксе и его пригороде в последнее время полюбили бывать многие известные группы и музыканты (Джордж Линч, Майкл Шенкер, «Fight»,
«Gin Blossoms» и многие другие).Склад располагается в самой плохой части города, где часто бывают пожары, постоянно слышна стрельба, совершаются ограбления. Но Мастейн выбрал именно это место после того, как группа вынуждена была оставить идею записи альбома в домашней студии.
«Лос-Анджелес слишком суетной город для того чтобы делать нечто грандиозное, – рассказывает Марти Фридман. – Хорошие студии заняты на много месяцев вперед, да и там полно людей, множество разных групп. Такая обстановка отвлекает. Нам же требовалось спокойствие, была нужна иная атмосфера. Мы стали присматриваться к Аризоне, потому что здесь очень тихо. Изначально мы планировали записать альбом в каком-нибудь доме. Но каждый раз, когда мы отыскивали подходящий коттедж и собирались подписать бумаги, внезапно получали отказ. Владельцы, узнавая, кто будет тут работать и жить, начинали очень сильно злиться. Так, отчаявшись организовать запись альбома в доме, мы решили сделать небольшую студию на нерабочем складе. Когда альбом будет записан, оборудование погрузят и увезут обратно в Лос-Анджелес».
Мастейн также поведал о поисках места для записи альбома: «Нам очень понравился один дом, но там мы услышали следующее: «Вы хотите записать музыку? Класс! А кто вы? Megadeth?». Люди начинали нервничать и отказываться от аренды, поэтому мы поняли, что от идеи с домом придётся отказаться».
«Youthanasia» – полностью гитарный альбом, как, впрочем, и все прошлые работы группы Megadeth, но на своих предшественников он не похож. Стерильная чистота и хирургическая точность всех инструментальных партий создают общую картину, в которой гитары не вступают в контраст с басом, вокалом и барабаном в той манере, в которой это происходило обычно. Просто звучит замечательный ансамбль, в котором тщательно проработаны все компоненты. Одновременно с этим, прослушивается доминирующая роль гитар. Фирменный «рёв» Мастейна осознанно трансформируется в более мелодичный и богатый «саунд». Даже название песен «Tout Le Monde», «Train of Consequences», «Elysian Fields» говорят о том, что Megadeth теперь далеки от крайностей.
«В процессе записи прошлого альбомы мы к каждой ноте предъявляли серьёзные требования, – рассказывает Фридман. – Помню, мы как-то работали целый день над одним только хорусом. После чего пару дней потратили на то, что его повторить. Требовалось, чтобы он звучал безукоризненно, и были очень рады, когда это получилось. Если говорить об альбоме «Countdown», я могу отметить, что он получился чересчур правильным и предсказуемым. Во время записи «Youthanasia» мы записывали все живьём, все вместе, вчетвером. Если кто-то ошибался, то мы начинали все сначала. Если после нескольких дублей результата не было, то есть песня нас не захватывала, мы начинали работать над следующей».
«Мы бы с удовольствием записали «Countdown» ещё раз, – отмечает Мастейн. – И вышла бы та же самая запись. Про нас говорят многое, но просто мы упёртые. Правда, мы получаем от этого полное удовольствие. Помимо этого, каждый человек слышит музыку по-своему, каждый по-разному видит одну и ту же вещь. Поэтому нет никакого смысла делать это с какой-то показухой, ведь никто не сможет услышать песню так, как слышишь ее ты и автор».
Новый альбом оба гитариста оценивают как результат полного взаимопонимания, что было особенно важно во время аранжировки гитарных партий и сочинения. Если говорить о Фридмане, то он смог сжиться с ролью соло-гитариста Megadeth: «На общую аранжировку мы потратили кучу времени. Никто не концентрировался на конкретной партии. Подобный подход освободил нас от некоторых комплексов, – замечает гитарист. – Мы смогли лучше узнать друг друга, научились работать эффективно вместе и помогать друг другу. Такого не было, чтобы каждый думал только о своей партии, и ему было бы наплевать, что играют другие. В песне «Elysian Fields» мы даже воспользовались губной гармошкой. Если бы кто-то такое предложил несколько лет назад, то его бы просто засмеяли и дали пинка».
Одной из причин такого взаимопонимания и комфорта внутри группы стал новый подход к взаимодействию двух гитаристов. Дэйв всегда была лучшим гитаристом группы, хотя роль соло-гитариста он никогда не исполнял. «Когда музыка действительно классная, то гитарист должен быть таким же классным, – отметил Мастейн. – Я не очень хорош в игре соло, как того требует наш материал. Я могу попытаться изобразить соло или небольшую вставку, но Марти с этим справится намного лучше».
«Я чему-то обучался у каждого гитариста, с которым мне удавалось поработать, но моя игра от этого лучше не стала, – смеётся Дэйв. – К примеру, Джефф Янг (с ним записывался альбом «So Fat, So Good… So What!») в этом плане был уникальной индивидуальностью – он был настолько увлечён своей гитарой. Несомненно, он великолепный гитарист. Мы тогда приняли правильное решение, что пригласили его в нашу группу. Джефф помог в переосмыслении наших представлений о роли соло-гитары. Если можно было бы все вернуть, я бы позвал Джеффа, чтобы тот подготовил нас к правильному восприятию Марти. Хочу выразить благодарность Джеффу за то, что он помог нам в осознании необходимости присутствия в группе соло-гитариста, который способен оживить нашу музыку».
«С Джеймсом Хетфилдом в Металлике все было по-другому, – вспоминает Мастейн. – Наши подходы к сочинению песен и игре ритма совпадали во многом. Я не знаком ни с кем кроме Джеймса, чьи принципы выстраивания риффов были бы настолько мне близки. Да и не только они, а и многие приёму звукоизвлечения при ритм-игре: применение шестой струны, глушение кистью правой руки у подставки, 2-пальцевые аппликатуры аккордов, хаммеры, педальные ноты на одной струне, пулы и другое. Многие сегодня сделают то, что мы тогда придумали с Металликой, но сейчас мне намного интереснее играть с Марти, потому что я сочиняю рифф, а он его гармонизует. Правда, зачастую случается так, что я играю аккомпанемент, а Марти начинает инстинктивно его обыгрывать. Тогда я со злобой смотрю на него, чтобы он, наконец, вернулся к своей партии. Но это все оправдано, потому что у нас теперь есть гитарист, способный не только повторить мою партию, а может ее улучшить и усовершенствовать то, что я сочинил».
Фридман, кстати, достаточно сдержанно относится к своей славе виртуозного гитариста: «Это большое недоразумение, то, что меня считают маститым знатоком всех ладов и гамм. В действительности это не так. Когда я попал в Megadeth, все ребята повторяли одно и то же: «А, это тот технарь со «шрапнелевской» выучкой. Отлично! Может тебе снять альбом «Rust In Peace» для издательства?». Правда, достаточно быстро они убедились в том, что я не умею ни записывать, ни читать ноты. Но такие люди как Макс Норманн неустанно повторяют: «У тебя на все случаи есть готовая гамма!». Но никаких гамм я не знаю! Я всегда играл по слуху. Единственное, что я действительно знаю, то это какие ноты нужно вписать в аккорды или интервалы вроде квинты, кварты, терции. В этом я, правда, хорошо разбираюсь, и это настолько для меня естественно, что у людей зачастую создаётся впечатление, что у меня серьёзная теоретическая подготовка».
Марти начинает развивать тему отсутствия у него какого-либо официального музыкального образования: «К тому дню, когда я хорошо освоил гитару, я не чувствовал, что мне нужно возвращаться назад и изучать теорию. Я уверен, что намного важнее то, что ты играешь, а не что обыгрываешь. Мне не хотелось забивать мозги какой-то ненужной теорией, потому что она не входила в мои насущные технические потребности. Помимо этого, я хотел в одном ряду стоять с гитаристами, которые могут поливать как из пулемета. Я на деле играю не очень быстро, просто создается такая иллюзия. Намного важнее то, как ноты синкопированы в отношении ритма. Зачастую меня прорывает. Я могу гордиться тем, что могут выбирать ноты и могу играть осмысленно. Говорят, что я играю очень быстро, но это впечатление обманчиво. Такая иллюзия подходит мне, потому что мне не нравится слушать 64-е ноты. Если вы сыграли удачно кульминацию, то обычная триоль в конце такта звучит гораздо эффективнее замечательного пассажа».
«Когда мне нужно было что-то освоить, я оставлял дела и садился, изучал, – продолжает Фридман. – Будь-то гитара, флейта, банджо, ситар, скрипка или какой-нибудь странный инструмент. И я не учился по школьным учебникам. Я старался понято то, что меня интересует. Я выяснял, как взаимодействуют мелодия и аккорды. Например, когда вы не задерживаетесь на ноте, а снова возвращаетесь к ней спустя некоторое время, это формирует определенный акцент. То же самое можно говорить о паузах в нужных местах или, наоборот, о взрывном пассаже».
«В молодости я играл любую скоростную музыку, я по-прежнему могу это делать, хотя особого смысла в этом найти не могу. Мне всегда нравились не технари, а те гитаристы, которые могли играть здорово от альбома к альбому, в отличие от тех, кто выпускал пару хороших дисков, а после этого деградировал. Я буквально восхищался гитаристами вроде Ули Рота или Брайана Мэя, в чьих соло постоянно появлялось то, чего раньше не было. В их игре чувствовалось желание продемонстрировать свою индивидуальность, совершенство, эмоциональность. В своих дебютных альбомах многие гитаристы играли великолепно, но в дальнейшем начинали очень часто повторяться. Мне бы не хотелось стать таким гитаристом».
У Фридмана есть замечательное умение – определение верных гитарных оттенков в общей звучании. Это идеально дополняет композиторский талант Мастейна, который безапелляционно говорит о своих исполнительских возможностях: «Я могу делать на гитаре то, что многим не под силу. Я просто беру ее и мгновенно сочиняю опус. А другие днями сидят с гитарой перед листом бумаги и не могут ничего придумать. Бывает, я еду на машине, и вдруг – бум! – ко мне пришло озарение. Такое случилось в тот момент, когда мы только начали работать над альбомом. Я выехал из дома и пока добирался до студии, в голове у меня появилась песня «Train Of Consequences». Это стало озарением свыше. Я уверен, что музыканты, которые не могут оставаться на волне успеха, просто забывают, что способность к этому является бесценным даром».
Если говорить о Фридмане, то он продолжить работать над своими сольными проектами, которые могут быть знакомы вам по записям на студии Shrapnel, а также по работе с Бейкером. Скоро будет выпущен его новый альбом (после прошлогоднего «Scenes»), в котором огромное внимание уделялось оркестровке. «Это не простой акустический альбом. Большая часть в нем отдана живым флейтам и скрипкам, – объясняет Фридман. – Я не играл на этих инструментах и не имитировал их на гитаре, как делал раньше. На этот раз на инструментах играют профессиональные музыканты. Вместо того, чтобы придумывать партию скрипки для гитары, я написал партию скрипки для скрипки. Как я сумел это сделать? Вообще, я очень упертый гитарный фанат. На этом инструменте я играю только потому, что умею хорошо играть на нем. Мне бы хотелось играть на скрипке или на каком-нибудь необычном инструменте. Но я гитарист, поэтому стараюсь воспроизвести на гитаре то, что можно сыграть на этом инструменте».
Последний вопрос к Дэйву Мастейну относился к его голосу – почему гитары до сих пор разрываются в неистовом реве, вместе с тем, что вокал стал не таким резким? «Мне надоело слушать свои песни и думать о том, что я бы мог петь их лучше. Я сдал, хотя занимался с отличными преподавателями по вокалу. А потом, как будешь мелодичным, если поешь о смерти, войне и политике». В заключении он, будто бы Тони Беннетт, проговорил слова «Killing is my business…».