Хороший день, чтобы умереть…

Дейв Мастейн – необыкновенный лидер группы Megadeth. Наверное, он наслаждается всем – мировым аншлаговым турне, новым популярными альбомом и предстоящим громким концертом с бывшими соратниками из Metallica на фестивале Milton Keynes. Он признался в интервью Kerrang!, что его очередной загул в наркотический и алкогольный ад чуть было не погубило его и всю группу. Штефан Чирази решил разобрать дневник саморазрушения.

Дейв Мастейн – харизматичный, блистательный, неуловимый лидер Megadeth на протяжении всей карьеры вызывает множество споров и дискуссий. Мастейн постоянно сражается с людьми и с наркотиками, начиная от дебюта в Metallica и заканчивая лучшими годами в Megadeth.

Около трех лет, с декабря 1989 года по осень 1992 года, он не пил и не принимал наркотики. Но перед гостевым шоу Megadeth с Metallica стали распространяться слухи, что Мастейн снова имеет серьезные проблемы. До сегодняшнего дня он не давал каких-либо комментариев и интервью (менеджеры и агенты отмечали, что всякая связь с ним была потеряна).

Ниже вы можете прочитать настоящую историю, которая была рассказана Дейвом Мастейном. Попробуем разобраться в событиях последних месяцев.

«6 января 1992 года мы начали запись пластинки Countdown To Extiction. Студия была забронирована на 66 дней записи. Я понимал, будучи хорошим продюсером, что в такие сроки уложиться будет сложно. Время на нас давило, и когда нам требовалось несколько дополнительных дней, было очень сложно все уладить».

«Я психовал. Мы очень старались записать хорошие песни и выпустить успешную пластинку. Дома меня практически не было, я не видел жену. Она была беременна и, конечно, сидела дома и ждала, когда я приду. Наверное, она хотела меня хорошенько отделать!».

«Когда родился мой сын Джастис, мне пришлось торчать весь день в студии, записывая ритм гитары. Я очень устал. Ночью у жены начались схватки. Через пару часов мы были в роддоме, а около семи вечера следующего дня родился мой сын. Мне не удалось поспать, поэтому, когда он родился, я плохо соображал от усталости. Я мечтал только об одном – купить бутылку шампанского и отпраздновать это событие. Вместо этого я пошел в кафе, выпил кофе и выкурил кубинскую сигару».

«Мы продолжили работу над альбомом и через 4 месяца закончили его. 10 сентября уехали в Европу, где вместе с Эллефсоном я раздавал интервью и встречался с прессой. Я очень скучал по сыну и жену. Пошел в свой номер, открыл мини-бар, а там оказались несколько банок пива. Тогда я подумал: «Мне пришлось несладко из-за героина и кокаина, но пиво угробить меня не сможет». Поэтому я все выпил и вырубился».

«У меня столько вредных привычек, что это даже смешно! Я игрок по своей натуре. Мне нравится рисковать, поэтому я занимаюсь сноубордом и прыгаю с парашютом. Про себя я думаю: «Да чего там, я же не рискую». После чего прыгаю с парашютом, ставя на кон собственную жизнь. Занимаясь карате и кикбоксингом я рискую своими руками. Теперь с парашютом я не прыгаю, да и фанатом сноуборда меня сложно назвать. Я не тренировался уже несколько месяцев».

«Вот и проходят наши гастроли – недавно были в Финляндии. Меня конкретно достали все эти переезды из одной страны в другую. Мне очень хотелось несколько дней отдыха, но ничего не получилось. И вот, однажды ночью, я взял и нажрался. Я был в номере один, подкинул дров в камин, сел в кресло, выпивал и слушал какую-то музыку».

«Я позвонил в офис звукозаписывающей компании, позвонил менеджерам и жене. Я им сказал: «Посмотрите, я снова сижу и пью. Мне плохо, мне не хочется гастролировать, я хочу к жене и сыну».

Получается, что ты сидел, пил и смотрел на огонь. Какие мысли при этом возникали?

«Да, я сидел и пялился в огонь, думая о своей жизни, о своей музыкальной карьере, о том, что нас замучили сравнивать с Metallica, Anthrax, Slayer. Конечно, это отличные парни и музыка у них хороша, но мы-то другие. С тем же успехом можно говорить, что The Raiders то же самое, что и Cowboys! Ведь они играют в американский футбол, но команды-то разные. Я понял, что меня совершенно достали все эти разговоры и советы о том, что я должен делать. Мне 31 год и хотел поступать так, как считал нужным».

«Наши гастроли продолжились. Мы приехали в Майами. Там мне стало настолько плохо, что я даже пошел к врачу, который дал мне сироп от кашля с кодеином, который был синтетическим опиатом (те же свойства, то и у героина). Я немного принял перед выходом на сцену. Я отлично себя чувствовал и не понимал, что дремавший дракон пробуждается во мне».

«После приезда в Нью-Йорк я обратился к одному специалисту, который запихнул мне в горло трубку с камерой на конце. Он сделал несколько снимков моих голосовых связок и сказал, что петь мне пока нельзя, а лучше вообще взять отпуск на пару недель, не напрягаться, хорошо отдохнуть. Поэтому я стал всем говорить, что просто не могу. Но мне твердили, что я должен, должен работать на совесть, после чего мне разрешать взять несколько выходных. Никто не хотел меня слушать, никто не смог услышать, что мне действительно было очень плохо».

«Поэтому я решил, раз им всем наплевать, раз они хотят только того, чтобы я выходил на сцену, а выступать я мог только после того, как принимал кодеин. Все было очень серьезно. Кодеин я перестал принимать, потому что горло уже не беспокоило, но я постоянно пил пиво на сцене, а потом начал выпивать все чаще и чаще».

«От пива я начал толстеть. После чего выпивал по 100 г водки на сцене, смешивая ее с газировкой, что мне очень нравилось. Жена стала замечать, что я выпиваю, она не переносила запаха алкоголя. Тогда я, как бывший наркоман, подумал: «Ведь Валиум она не учует». Я купил целую упаковку, 500 таблеток».

«Я вышел на сцену и объявил: «Турне кончилось, мне нужно сваливать». Я знал, что мне требуется серьезное лечение. Мне нужно было не просто завязать с выпивкой и таблетками, а пройти целый курс и вернуться к творческой деятельности. Кроме того, надо было пройти психологическое обследование. Также врачам нужно было проверить мое сердце, излечить душу и объяснить, что со мной, черт возьми, не так».

Тебе кто-нибудь из них сказал, что у тебя чересчур плотный график гастролей, что тебе нужно сбавить обороты?

«Нет, тогда такие здравые мысли никто не высказывал. В действительности, никто не говорил, что мы работаем на износ. Все твердили: «Ну и что, Metallica выступала точно так же» и все в этом духе».

Хорошо, вы продолжили гастролировать, несмотря на тот факт, что отдых был тебе жизненно необходим?

«Во время канадских концертов я употреблял Валиум горстями. Я начал пить коньяк, принимал Валиум, свернул на кривую дорогу…».

В то время Дейв ездил на концерты на своем личном автобусе, отдалялся от партнеров по группе…

«Как-то раз я сидел в самом последнем кресле гастрольного автобуса и принимал Валиум. Там же была такая большая кровать, на которой моя жена и сын могли спать. Замечательное место».

«Однажды я попытался спрятать Валиум за магнитофоном, забыв, что в автобусе везде зеркала. Жена спросила меня: «Что ты там прячешь за видаком?». Я схватил упаковку таблеток и сказал: «Пойми, меня все тут достало. Я принимаю Валиум, т.к. тебе не нравится алкогольный запах. От гастролей я не получаю удовольствия, я ненавижу своего агента, свою группу, своего менеджера, мне все не нравятся».

«Я спустил все таблетки в унитаз, оставив себе штук 30, которые лежали в корзине для грязного белья. Следующим утром мы уже были в Калифорнии, где я выпил все оставшиеся таблетки за один день».

Похоже, у тебя был передоз.

«Почему-то Господь решил сохранить мне жизнь, несмотря на то, что я должен был умереть. Наверное, для того, чтобы я рассказал обо всем этом людям, которые в своей жизни переживают те же самые проблемы. Поэтому я лег в больницу, врачи попытались очистить мой организм от наркотиков. И что они мне вкололи? Валиум!»

«В результате я начал харкать кровью. Жена пришла ко мне и нашла меня над унитазом. Я блевал кровью. Я умирал и прекрасно понимал, что обожрался таблетками. Я понял, что нужно отсюда сваливать».

«Поэтому мы полетели в Феникс. Я уже не помнил, как сходил или садился на самолет, как ехал куда-то на машине или не ехал. В себя я пришел только через неделю. Я понял, где я нахожусь. Доктор мне рассказал, что когда меня привезли, они в срочном порядке положили меня в реанимацию, потому что я действительно умирал».

«В итоге я около семи недель провалялся в больнице. Менеджеру сказал, что не знаю, буду ли заниматься музыкой снова. Я был уверен, что не буду, никакого желания у меня тогда возвращаться не было. Я всерьез подумал о том, чтобы отправиться на отдых. Я вспоминал письмо одного парня, которое было опубликовано в Kerrang!, в котором он писал о том, что надеется, что Megadeth не станут Saxon и смогут сами решить, когда им следует уйти на покой. Я задумался о том, что пора бы уже завязывать. Я постоянно думал о своей жене и сыне, который подрастает без отца».

«Мне нужно было быть честным по отношению к себе. Для меня это было очень болезненно. Я постоянно думал о том, что музыкой занимаюсь для сына, для жены и для себя. Я не мог понять, хочу ли и в дальнейшем играть с Megadeth. Я мог остаться в музыкальном бизнесе, например, став продюсером, мог бы продюсировать или сочинять музыку. А если мне снова захочется играть в группе, то у меня уже есть сторонний проект».

«Веду переговоры с Ли Вингом и некоторыми другими музыкантами, чтобы сколотить банду The Beverly Killbillys. Мы уже успели написать несколько песен. Жена встретилась с моими сестрами и смогли организовать что-то вроде «семейной недели», долго говорили о наболевшем. После чего была собрана группа «Неделя семьи» и это была непростая команда. Ребята сказали не, что в Финикс не поедут и тогда я подумал: «Они хотят играть со мной, но на уступки ради этого не идут». Тогда я думал о том, чтобы послать куда подальше весь музыкальный бизнес, который так сильно меняет характеры людей».

«Конечно, они злились из-за того, чтобы случилось во время турне, но они все-таки приехали. Нам было первое время очень тяжело, но мы решили первым делом уволить нашего американского агента, который мне говорил всякие гадости. Например, он заявил, что я не могут оправдывать свое поведение тем, что переработался. Я ему ответил: «Черт побери, я не могу! Я зашился на работе, я перенервничал, никто меня не слушает, а у меня депрессия!». Но меня попросту отказывались слушать, говорили, что так бывает и это временно. Я отлично понимал, что могу в любой момент сорваться. Однако никто не хотел этого замечать. Все были слепы к моим внутренним проблемам».

«Сейчас, говоря честно, я собой доволен. У меня есть любимая жена и сын, который называет меня папой и которому нравится, что я его поддерживаю. А также собака, которая загрызет любого за меня».

Во время такого страшного загула как тебе удалось найти силы в себе, чтобы вернуться к прежней жизни? Как ты вырвался из всех этих обстоятельств, не махнув на жизнь рукой?

«Я попытался покончить с собой, когда у меня был передоз, потому что я просто устал от жизни. У меня не было никакого делания жить дальше. Никто не хотел меня слушать – я ругался с ребятами по группе и не хотел с ними больше играть. Прежнего удовольствия от игры я уже не получал. Я охладел».

«Но после того как я вернулся в Аризону, мне удалось окрепнуть физически и духовно. Мне не требовалось чужой энергетики. Мне была нужна моя сила».

Можно ли говорить о том, что ты был одержим трезвостью, которая сказывалась на тебе, усиливая давление?

«Да, фраза «Трезвость – жизнь» на меня конкретно давила. Каждый раз, когда я ошибался в чем-либо, я чувствовал себя не в своей тарелке. Все показывали на меня пальцем, винили в бедах, которые сваливались на группе, я чувствовал, что это очень несправедливо. Я теперь понимаю, что если люди не в восторге от каких-то моих поступков, то это нормально. Я не читаю больше чужих интервью, рецензий, потому что это можно назвать чужой правдой».

«Мне хочется подчеркнуть, что когда я выхожу на сцену, то там находятся только я, Господь и фанаты. Раньше я никогда не понимал, что мои поклонники также являются критиками. Но ведь они критикуют меня с первых дней моей музыкальной карьеры!»

«Сказать, что еще очень сильно доставало меня? Наш новый альбом расположился в американских чартах на втором месте. Я тогда думал: «Снова второй номер, мы никогда не поднимемся выше и останемся на вторых ролях». Но, черт возьми, как же меня достало все это дерьмо!».

Именно поэтому ты решил выступать с группой на Milton Keynes? Потому что вы могли сыграть на одной сцене с Металликой понимая, что никто вас не сравнивает и не задается вопросом «Кто круче?».

«Нашу восьмерку я считаю очень значимой. Мы отличные люди, все мы абсолютно равны, но, одновременно с этим, очень разные музыканты. Кто-то лучше, кто-то хуже, но 5 июля на сцену поднимутся 8 человек, чтобы зарыть топор войны».

«Не сомневаюсь, что мы поладим друг с другом. И вовсе не важно кто из нас, Я и Джеймс, Дейв и Джесон, Ник и Ларс, Кирк и Марти. Это не в моей власти. Мне нравится одна лишь мысль, что мы будем играть вместе».

Можешь что-нибудь сказать о новой песне, которую вы недавно записали для фильма с Арнольдом Шварценеггером «Последний киногерой». Она называется, вроде, Angry Again?

«Мы поговорили с нашим продюсером Максом Норманом и решили переписать эту песню. Когда я пришел на студию, эту темы мы сочинили за час! Изначально, запись должна была начаться в те дни, когда я еще лежал в больнице в Финиксе, поэтому я попросил нашего менеджера перенести запись на поздний срок. Оказалось, что это сделать не очень сложно, когда действительно требуется. Ранее мое плохое настроение, усталость и депрессия не были веской причиной, чтобы переносить записи или выступления. Наверное, музыкант должен быть в шаге от смерти, чтобы его менеджеры и агенты начали по-настоящему работать и хоть немного шевелиться».

«Я сказал ему: «Что, для вас это так сильно важно? Моя личность намного важнее, чем вся группа». Мне не разрешено было выходить из больницы даже для записи, потому что нужно было завершить реабилитационный курс. Например, представьте себе пациента, который проходит курс химиотерапии и бросает все перед последней процедурой!».

«Я решил больше не принимать скоропалительных решений. Я планирую свои дела и тщательно прорабатываю вопросы. Раньше я не мог так делать. Многое в моей жизни на заре музыкальной карьеры решалось быстро, необдуманно. Это приводило к огромным проблемам. Я не хочу снова оказаться в реабилитационном центре или потерять семью».

Можно ли говорить о том, что ты изменился? Этот рецидив стал для тебя хорошим опытом как и для всех других?

«Конечно, каждый раз, когда у меня возникают проблемы и я их решаю, то такой опыт меня укрепляет. Я понимаю, что сорваться можно в любой момент, если говорить об алкоголе и наркотиках. Дело заключается в том, смогу ли я совладать со всем этим соблазном физически и ментально. Крайне важно, чтобы я расставил сегодня свои жизненные приоритеты: первым делом мое очищение организма от алкоголя и наркотиков, потом жена и сын, потом музыка. Я могу спланировать свою жизнь так, чтобы всего себя отдать музыкальной карьере».

«Пережитое стало для меня ценным уроком. Я понял, что многие из нас переживают одно и то же. Когда я рассказывал о своем непростом детстве, то слышал, как мои соседи говорили про себя то же самое. Мне очень важно понимать, что я такой же человек на этой планете, как и все другие, а не какой-то пришелец с чужих земель».

«Сегодня отличный день, вот что я хочу вам сказать. Не так давно я каждый день думал о смерти, но настало время, когда я начал радоваться жизни».

Другие интервью